- Ты чего там уснула, красавица? Сыпани уголька Родине!
Через две минуты на пороге появляется истопница, мелкая вредная баба с длинной палкой в руке. Она обводит расслабленных пенных римлян полным желчи глазом. И, постукивая палкой по ладони, громко спрашивает:
- Кто орал? Кому здесь холодно, суки?
Ее сменщик, тоже мелкая егоза, заходит в моечную с молотком. Ну, топят нормально.
Как и всякий рай, баня на Полевой уравнивает всех, но и как всякий рай показывает все различия. Здесь можно легко дать в бубен и получить в бубен, исключения бывают только для тех, кто запускает мотор с толкача. Это когда человек неделю бухал и надо выходить из штопора. Он заходит в парную бледный и противоестественно не потеет так, что на его сухой коже поблескивают кристаллы соли. Его берегут, понимая, что он как Юрий Гагарин сейчас отдувается за всех нас. После первого захода, он накатывает у своего шкафчика полшкалика и снова идет в парную. Здесь его берегут и смотрят за каждым его движением. Вот его дернуло раз, вот другой, и вдруг с его носа начинает бежать струйка пота, он покрывается красными пятнами. Под ручки, аккуратненько его выводят в моечную:
- Ну что? Как сам? Чего мотор? Заводится? Посиди или постой под душем…
Мать так не любит младенца, как любит баня запойных. А вот к пьяным она относится с презрением: "развезло" - это дурной вкус. Таких бьют, иногда ручкой веника в харю. Экуменизм здесь тоже не приветствуется. Заходит как-то в парную чмо в трусах. Мужики ему говорят:
- Ты чего это свои трусы сюда принес?
- А мне по-другому нельзя, я цыган.
- А ковшиком по башке тебе можно?
- Вы поймите…
- Мы все понимаем. Вот мы твоему барону-то пожалуемся, чего ты тут из бани устраиваешь.
Услышав про барона, цыган снимает трусы и начинает располагать мужиков к себе разговором про то, что у него золотые зубы из золота высшей пробы, а почему-то быстро стачиваются. Приходится часто менять. Ему резонно отвечают, что чистое золото - мягкое, и что делать надо из сплавов. Он рассказывает, что посмотрел фильм Кустурицы "Черная кошка, белый кот", и что не видел фильма, где бы столько матерились по-цыгански. Разговоры в бане - дело особое. Достается коммунистам, бабам, американцам и всем остальным. Великий поэт-охранник Воха Важенин ходит сюда проводить политинформации, парится по 5 часов кряду. Как антидиакон он только дает мужикам зачины в своих хулительных ектеньях:
- Вот же гады сидят в правительстве!
И хором достается правительству по полной программе. Он снова:
- А киргизы-то…
Достается киргизам, землятрясениям, китайцам, собакам, чуркам, погоде… Мужчины любят неторопливый, не стеснительный разговор. И только кришнаиты, которые ходят в баню с какими-то тряпочками, капризно просят:
- Мужчины, не ругайтесь пожалуйста!
- А ты сначала трусы свои сними с головы, а потом с нами разговаривай.
Единственный, кого никогда не одергивают в бане, это местночтимый банный святой - Александр Петрович. Он работает в церкви и приносит с собой отвар из тридцати шести трав, мутный и пахучий, прозванный за это народом "мамалыгою". Густ и терпок этот отвар. Мужики дожидаются, пока длиннобородый седой Александр Петрович плеснет на каменку "мамалыгу" и жмурятся от удовольствия: травы сибирских полей выдавливают из них всякую агрессию. И даже если какой-то дурак начинает в эти святые мгновенья махать веником по своей тощей заднице, его не бьют и не выкидывают из парилки. Просто ловят руку с веником на лету и улыбаются в его вопросительное лицо:
- Браток, подышим, а?
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →